Как запонки сажи и свечи к свершенью... - Овдовевшая керамика (Из сборника "Всадник во мгле")
Овдовевшая керамика (Из сборника "Всадник во мгле")
Леонид Губанов Как запонки сажи и свечи к свершенью, и я собирал мушкетёров на мушку, соборы звонили к моим наслажденьям, и я по ступенькам сводил свою душку. Тот день опостылел, и щёки погоста пощёчину гроба уже принимали, и слёзы в кустах становились по росту, их глиной тошнило, они понимали - зачем не донашивал платье обедни, когда уговоры углы подметали. Я - белый тюльпан, и гвоздика намедни ко мне заходила, и кольца летали. И понял я, понял я - этой весной уже не дожить до зловещего чуда, что каждый твой взгляд - это тот выходной, где в тёплой тени развалился Иуда. И слёз серебро берегут, берегут, чтоб пересчитать, когда буду распят я, но я заказал вам один перекур, и в чёрном дыму мои стражники спятили. И стали молиться, чтоб выползти вон, и всё проклинать, что задаром, задаром услышали звон, да не знали, где он, и передавили друг друга за даму. Не шутки шутить я приехал в Москву, а чёрные речи читать за плечами, и мне наплевать на кабацкий разгул стрельцов, что меня неудачно встречали. Я кровью умылся, зато подобрел, ошибки свои, как напудренных барынь, валил на костёр в голубом сентябре; по щёчкам трепал и пощёчиной баловал. Я лавру свою на тебя променял, ослепшая кошка, я думал иначе: твоё молоко и моя западня - какое же блюдо для славы богаче? Но ты опустилась в халатную рвань, антракт песнопений, в интриги холопства, кому ты поверила, гордая дрянь, обманам тумана в глазах полководца? Размолвка! Но ты не грусти, государь. Размывка! Опять по весне переносиц я правду узнаю, холодная тварь, - какие записки к тебе переносят?! Но всё впереди, я за вас заплачу, в похабной карете отправлю вас за море, вам слава нужна как топор палачу, на бальное платье мой траурный занавес! Но были невесты других падежей, - вот рыжая девушка - нашей же веры, но эта же песня пешком по душе, бегом без оглядки, не с миром, так с мелом... Останься, останься, тебе говорят, неужто не жаль изумрудного крестика, когда на губах поцелуи горят хорошенькой дочки другого наместника?! И солнце зашло, и целуют за что-то, мне всё безразлично, лишь грезиться чаще - уйду навсегда, ну а после прочтёт ли корявые буквы любви настоящей?! И кланялась тень в дорогое окно, и вдребезги пьяная мокрая туча в любви объяснялась с моею женой, что помнят меня, и чтоб я их не мучил!