Опять, березы, опять уберегся... - Письмо с подробностями (из сборника "Кольчуга")
Письмо с подробностями (из сборника "Кольчуга")
Леонид Губанов Опять, березы, опять уберегся, ни летом, ни Светом не предан! Земля – потаскуха в плохой одеженке, и светлые мысли при этом. Земля откровенна от крови, от, верно, забытых не зря. У скольких ты губ навсегда отгорела – Земля?!!! Откликнись, аукнись, приникни к окошку... дай вволю тебя залюбить, заласкать, болтают болота в зеленых кокошниках что ты не со мной на руках, не лукавь! Вон там, где пруды, как плуты, где стада еще, что толком не влезли в рассудок росы, коробится некто, обжорством страдающий, и носит свой нос черноречкам на сырь! Я вижу! – Я – Вишня, я каждое деревце. Я, видишь ли, хрипа его горизонт, куда же он денется, куда же он денется, когда я за ним как его колесо. ...За толстыми стенами, где столько не сделали и не сочинили тепла, жизнь ваша с паскудными сделками, стервами довольно прилично текла. Не плачьте. Я вижу вас: вы выжраны так невежливо и вылизаны до дна, спрячьте язык, Невежество! Трусость ваша жена. Опять ей толстый зад нести у сплетен по жаре толковой, сгораю я от зависти по жене такой. Изнемогаю, как яд, и мама не велит, и просто колется, покупаю у Вранья молодые кольца. Ты ходи, ходи, каблук, выкаблучивай. Ты внучат своих, каблук, бить выучивай. Постучался каблук – Поэту капут! Концы отдал перед Одой. – Ах, каблук, мой горбунок во крови малинной, эт! кабы лишних пару ног, замолили б целый Свет. Не хочу осиротеть, самое главное, стать серостью. Вон, тот! Кажется, любит петь, пойду, пройду по сердцу. Что? Завыл окаянный! А тебя о края бы, клеветы. На губах окровавленных мои песни повалены на цветы. Эй, на том берегу Страх, стыд-ротозей быть начеку, не пускать друзей. Вот! Есть же хорошие люди. Хочу быть хоть один раз подлецом. Эй, домработница Груня, чтой там на втором блюде, и ктой там под венцом??? Грязь – хорошая вещь, больше гадостей, точка. – Вот и сом я, и лещ, щука старая с почты. – Чтобы день был наш светел, не забудь купить в нашей булочной пару свеженьких сплетен. Что? Закрыта? А будущее???! Федя! маленький, Бери повкусней, да без крошек. Побольше этих, как они называются, – ложью. Да, да... эти клейменые, медовые, мятные – одноименные. Ух, ох, угощу! Говорят, кощунствую. Ничего, придет он, это я как чувствую. Или вот приглашу Сашу Поливина, правда, ему туго платить за подарок да за проезд. Ну, да ничего, вот приедет, так мы его, наливкою. А потом и пряники – хоть поэт, а поест. Обожаю таланты! Молодые, зеленые, как апрель. Ах, потом, потом ты сядешь на товарный, а сначала ПЕЙ!!! Хорошая вещь — водка с пивом, Почитаешь еще стишки, (...а когда придет голубушка-полночь) я ножом тебе в спину, сволочь! Что? Думаешь, заворожил? У меня давно уже нет заварушки с совестью. Я убил ее, сороконожку замороженную, покрыл сольцей. Вот так-то, братец. Такие вот дела! Кому-то надо и урезать, и резать, кому-то намордники надевать, кому-то пресность прессы. Я вообще-то тихий человек, Славный малый! Ну что, что называют подлецом, Зато мама, говорит мама – красный цвет тебе к лицу, пускаю кровь, да, да, приходится, у меня ведь не мозги, а морг, разные мысли водятся. С разными знался. Поэтов, слава Богу, хватало, раз, приехав с севера, подарил я тот ремень от чемодана Есенину. Он тогда вроде писал – "...ты меня не любишь, не жалеешь..." и ворочался от боли белый сад, веришь? А вообще мне страшно, помолчав: – понимаешь, мне приснилось, мальчик, молча шли за гробом палача с калачом любви твои палачики. Пьяно улыбаясь, шли по следу и кричали у разбитых окон – – БЕРЕГИТЕ, ПАЛАЧИ, ПОЭТА КАК ЗЕНИЦУ ОКА!!! –